Хайнер Гёббельс

Сейчас я вас хочу коротко познакомить с тем спектаклем. По сути, это результат экспериментов, о которых я говорил последний час. Потому что в те моменты, когда мы не показываем в спектакле очевидное, когда мы прячем центр притяжения внимания, получается что внимание зрителя к происходящему только возрастает. Поэтому специалисты по художественным декорациям и по свету, с которыми я работаю уже 15 лет, задумались, можно ли сделать спектакль без участия людей. Мы начали работу только с этого вопроса, у нас не было никакого сюжета или текста. Была буквально пара идей, которые появились у нас независимо друг от друга. Например, один их нас сказал, что хотел бы работать с водой, а другой сказал, что хотел бы работать с пианино. Поэтому мы начали работу с одним бассейном и с двумя пианино, закончили тремя бассейнами, пятью пианино и записью этнических голосов на языках, которые уже не существуют. Получился спектакль для пианино, дождя, льда и звука воды. Все звуки (кроме человеческих голосов), которые вы услышите, воспроизводятся вживую разными машинами.

Сначала вы видите пространство с тремя бассейнами и тремя резервуарами, а в глубине уже можно разглядеть пять пианино, поставленные друг на друга. Бассейн заполняется водой: начинается балет занавесов, четыре занавеса поднимаются и опускаются, и вы слышите голос, записанный австрийским этнографом. в 1904 году в Папуа — Новой Гвинее на самодельный восковой цилиндр.

Вы видите отражение воды, наполняющей бассейны и подсвеченной проектором, который установлен сзади занавеса. Здесь нет никаких дополнительных видеозаписей. Мы видим движение занавеса, и мы не можем быть до конца уверенными, где тень занавеса, где сам занавес, или может быть мы видим отражение третьего занавеса в воде. Но самое интересное в этой сцене: то, что мы видим - это не то, что мы слышим. Есть разделение между визуальной и акустической сценами. Это как раз то, что мне интересно, потому что в нашем воображении мы пытаемся установить связь между звуковыми и визуальными элементами. Тот же эффект работает и в следующей сцене. Мы слышим голос, читающий историю австрийского автора Адальберта Штифтера, и мы видим проекцию картины 17-го века.

“Я никогда не видел ничего подобного”, говорит голос, и далее идёт рассказ о путешествии по заснеженному лесу. В то же время цвета проекции меняются. Всё становится красным, становится тёмным, потом синим. Меняет цвет небо, но всё происходит так медленно, что когда вы пытаетесь слушать историю, вы теряете момент, когда небо меняет цвет. А когда вы пытаетесь уследить за переменой цвета, вы упускаете историю. Потому что мы неспособны делать несколько вещей одновременно, особенно в той ситуации, когда нам предлагается увидеть что-то самим. Тут используется тот же самый эффект: мы слышим что-то, не связанное напрямую с тем, что мы видим.

Я хотел бы закончить рассказ о своих работах сценой, завершающей спектакль. Наконец мы можем обнаружить все пианино - в конце рассказа начинается концерт. Для меня очень трогательно было обнаружить, что спектакль оказался абсолютно не холодным - несмотря на то, что на сцене нет ни одного живого существа. Кто-то из зрителей говорил, что видел бога, и он мог точно сказать, в какой момент. Я видел людей, которые начинали плакать, когда шёл дождь. По сути, это неправда - что на сцене никого не было. Зрители были главными персонажами. Они находились там, чтобы на основании увиденного выяснить, что происходит. Они не раз говорили мне: “Наконец-то на сцене нет никого, кто указывал бы нам, что думать”.

"Я не против интерпретации. Я совсем не против, чтобы зритель поверх занавеса и звуков воды увидел бога. Но я не стремился показывать бога. Я хотел создать контрапункт, напряжение, в котором могут родиться частные интерпретации. Лично я против интерпретации, которая заранее дается на сцене. Пользуясь словами Хайнера Мюллера скажу, что драма происходит в зале, а не на сцене.
… когда я показывал свет, возникающий позади занавеса, и отражения в воде, могу поклясться богом, которого там нет - я не вкладывал в это символический смысл. Я не стремлюсь к тому, чтобы занавес принимали за что-то, и свет в глубине. Для меня это просто занавес и свет. И у них есть потенциал быть наполненными воображением. Дама в Белграде сказала, что увидела бога, другой человек написал мне е-мейл, чтобы поблагодарить за закат солнца на пляже. Я рад принять обе интерпретации. Моя структура точна, но открыта и не наполнена символами"