Алексей Мокроусов
За «Саломеей» Ромео Кастелуччи, наступила пора «Электры» Кшиштофа Варликовского. В прошлом году пандемия сорвала полноценные торжества к столетию фестиваля, «Электру» сыграли тогда несколько раз, показали в трансляции и возобновили сейчас.
Обе эти оперы ранние, экспрессионистские, созданные еще до рождения фестиваля, но сделавшие дуэт Штраус — Гофмансталь настолько знаменитым, что в итоге их репутация смогла побороть консерватизм зальцбургского общества. Нынешний юбилейный дуплет «Саломеи» и «Электры» образует неделимое целое. Впору уже вышедшие на DVD записи объединять одной обложкой — обеими операми дирижирует Франц Вельзер-Мёст, обе идут на вытянутой, как синемаскоп, сцене Скальной школы для верховой езды, в обеих поет Асмик Григорян. В «Саломее» — заглавную партию, в «Электре» — сестру главной героини Хрисофемиду. В первых спектаклях этого лета (пока Григорян занята в Байройте в «Летучем голландце» Чернякова) Хрисофемиду с неменьшим блеском исполняет литовская сопрано Вида Микневичюте — достойная пара переживающей звездный час в заглавной партии другой литовской певице, Аушрине Стундите.
Наверняка и Рихард Штраус, и Гуго фон Гофмансталь были бы довольны — оба мечтали о подобном театре, хотя вряд ли с пониманием отнеслись бы ко всем тонкостям современной режиссуры. Впрочем, Варликовский вроде бы не предлагает ничего радикального, рассказывая сюжет «как он есть». Все, что нужно знать важного об «Электре», умещается в одно предложение: мама с любовником убили папу, дети им отомстили. Варликовский делает из этой истории компактный триллер. Его постоянный соавтор, знаменитая польская художница Малгожата Щесняк, ставит слева на огромной сцене куб комнаты, вокруг — манекены троих детей. Пространство справа отдано длинному узкому бассейну. Либретто близко к тексту пьесы Гофмансталя, но зальцбургская постановка начинается с монолога Клитемнестры из «Орестеи» Эсхила — его драматически отточенно читает Таня Ариана Баумгартнер, дальше поющая партию царицы Микен. Клитемнестра настаивает на несправедливости предъявляемых ей обвинений, отказывается признавать вину в смерти Агамемнона — который худо-бедно принес в жертву их дочь Ифигению, и все ради очередного своего геройства! Вообще поначалу режиссерское желание разобраться с историей Клитемнестры проявляется столь активно, что оперу впору переименовать в ее честь.
Монолог — как эпиграф, который способен разрушить логику возмездия. Что движет в этом случае Электрой — факты или горечь сиротства? Достаточно ли остыло готовящееся ею блюдо мести, которое, как известно, надо подавать холодным?
Варликовский выстраивает триллер в хичкоковском духе — напряжение нарастает от сцены к сцене, хотя не всегда можно точно понять, в чем именно состоит прием. Не в демонстративно же расслабленных киносценах из семейной жизни Клитемнестры и ее некогда счастливых детей (видео флешбэков — Камил Полак)? Как и белоснежный наряд Электры, они напоминают о бесконечном и безнадежном тинейджерстве героини, испытывающей подростковые проблемы с собственным телом. Не в силах расстаться с детством, она впадает едва ли не в безумие, втягивая в этот водоворот и сестру — которую мы в итоге видим с ножом в залитой кровью комнате, около тел матери и ее любовника Эгиста (немецкий тенор Михаэль Лауренц). С вернувшимся братом (Орест — точно вошедший в спектакль английский баритон Кристофер Мальтман) Электра разговаривает, спрятавшись под лавку. Фрейд многое бы отдал за возможность проанализировать эту сцену вместе с героиней, но той, полной радостно-жутких предчувствий, уже явно не до анализа.
Электра — Аушрине Стундите, Орест — Кристофер МальтманЭлектра — Аушрине Стундите, Орест — Кристофер Мальтман© Bernd Uhlig / Salzburger Festspiele
Музыка обнаруживает краски, способные передать потаенные неврозы и приступы ярости, оскал ненависти и разрушающую Электру изнутри идею фикс убийства матери — Венский филармонический оркестр не зря считает Рихарда Штрауса самым своим любимым композитором. Это путь невероятного психологического напряжения, подъем в гору, за которым ожидает неминуемая пропасть. И, даже зная о ней, идешь — и не можешь остановиться.