Изощренная, выстроенная до сантиметра сценическая среда была близка каждому: ранний театр Анатолия Васильева говорил о 1960-х—1980-х с редкостной свободой, но и с редкостным изяществом.

…Вещи истончились и растаяли. Опыт русского психологического театра безмерно расширился. В углубленных экспериментах белого «театра-комнаты» на Поварской, в светлых, как «модернизированный монастырь», залах нового здания его «Школы драматического искусства» на Сретенке Анатолий Васильев пришел к мистериальному «театру символических структур и знаков». Театру, для которого внутренний опыт поиска всегда много важнее, чем завершенный спектакль. Театру, в котором зритель никогда не бывает «праздным».

«Диалоги» Платона и «Бесы» Достоевского, «Каменный гость», «Моцарт и Сальери», «Из путешествия Онегина» Пушкина, ветхозаветные пророческие тексты спектакля «Плач Иеремии», превращенные в православную мистерию редкостной красоты (но все же — театральную, а не храмовую!); спектакль «Медея. Материал» по пьесе Хайнера Мюллера с французской актрисой Валери Древиль в главной роли, лермонтовский «Маскарад» и «Амфитрион» Мольера в «Комеди Франсез» — спектакли Васильева последних лет сочетают изощренность формы и свободу дыхания, какую в древности приобретали отшельники многолетним уединением и «умной молитвой».

Он ищет ритуальные истоки театра на границе традиций Запада и Востока. Он подвергает жестокому ритмическому переосмыслению классические тексты. Он очень жестко и умно говорит о духе деструкции авангарда. Он дает приют в «Школе драматического искусства» на Сретенке исследователям ритуала и пластики Японии, Тибета, Сибири — и декабрьскому фестивалю искусств «Вифлеемская Звезда». Его театр точно добывает из хаоса реальности звук и жест, продиктованные свыше, расчищает пути меж сценой и биомеханикой светил.

Семь книг режиссера Анатолия Васильева изданы на разных языках. Он — лауреат премии «Новая реальность европейского театра» (и разделяет честь этой награды с Питером Бруком, Джорджо Стрелером, Арианой Мнушкиной).

«Твоим театром заниматься очень сложно: актер должен взять себя за волосы, подтянуть, оторваться от земли и так немножко повисеть», — говорил Васильеву ведущий актер его ранних спектаклей, трагически погибший Юрий Гребенщиков.
Сам мэтр хотел бы располагать свой театр на плоскости солнечного луча, падающего во тьму — и приобретающего во тьме особую плотность.