Виктор Вилисов
Как история российской политики и культуры отражается в истории нового театра
2 февраля 2013 года перформансом «00:00» открылся «Гоголь-центр» — новая культурная институция, появившаяся на месте Театра имени Гоголя. По задумке Кирилла Серебренникова, назначенного худруком площадки в августе 2012-го, унылый репертуарный театр, в который не ходили даже зрители, должен был превратиться в открытую зону современного искусства, где разные команды-резиденты производили бы собственный театральный продукт, который перемежался бы дискуссиями, лекциями, выставками, концертами и видеопоказами. Разбираемся, что получилось из «Гоголь-центра» за эти пять лет.
Невольная проницательность — такое качество, за которое обычно много чего прощают хорошему или среднему художнику. И вот Кирилл Серебренников в интервью «Московскому комсомольцу» в самом конце говорит демократическое: «Я считаю, что должно быть максимум два срока у худрука — по три года» — это в октябре 2012-го. «Ваше интервью прочитали, — заговорил Воланд», — как-то так пошутили бы, наверное, литературоведы. Серебренников же продолжает и заканчивает: «За это время, за шесть лет, можно очень много сделать». Тут уж не поспоришь.
С абсурдным арестом худрука и директора «Гоголь-центр» оказался в странном положении. Формально театр продолжает работать, и даже «Маленькие трагедии» Серебренникова довели до выпускного состояния без его непосредственного участия. Вместе с этим неопределенность, которая бок о бок идет с российским правосудием, неизбежно распространяется и на театр. Несмотря на все разговоры о выстраивании горизонтальных структур, в «Гоголь-центре» концептуально, если не технологически, многое завязано на Кирилле Серебренникове — некоторые работники даже шутят про «Гоголь-церковь». Как сама реорганизация «Гоголь-центра» стала для России кейсом беспрецедентным, так же и арест Серебренникова ставит театр в новое, незнакомое положение. В стране, где подозреваемых могут содержать в СИЗО или под домашним арестом годами, а приговоры на несколько лет появляются буквально из воздуха, совершенно непонятно, как с арестованным худруком планировать свою деятельность и чего ждать. Ну, хотя бы о пути, пройденном «Гоголь-центром» за время с момента его основания, можно говорить с большой определенностью.
С этим театром и с работой Серебренникова в нем принято связывать стремительную европеизацию российского (московского) театра. Еще в рамках «Платформы» разрабатывались принципы мультидисциплинарной труппы, взаимопроникновения разных типов искусств, работа современных академических композиторов в театре и тому подобное — это было целиком перенесено в «Гоголь-центр» и там получило свое развитие. Именно «Гоголь-центру» мы обязаны реализацией проектного подхода в российском театре: свой первый сезон он начал с блока спектаклей по киносценариям, тут же можно вспомнить поэтический цикл «Звезда». То есть Серебренников и «Гоголь-центр», как его коллективное сознательное, думают не отдельными спектаклями, как это принято в репертуарном театре, а целыми блоками событий, к которым присовокупляется дополнительная программа в виде обсуждений, лекций, видеопоказов.
С самого начала в дополнение к театральной программе было придумано несколько кураторских проектов для других типов искусств: «Гоголь-музыка», «Гоголь-кино», «Гоголь-books» и «Гоголь+», в который должны были войти все околотеатральные мероприятия, не являющиеся спектаклями. В рамках «Гоголь+» была придумана амбициозная медиатека, куратором которой была обозначена Марина Давыдова (и чья роль там была, судя по всему, довольно формальной), архивариусом выступила Ада Шмерлинг. Из их двух совместных коллекций сложился каталог из почти 200 видеозаписей спектаклей, которые начиная с декабря 2014-го можно было посмотреть, придя в театр с паспортом. Благодаря кураторским усилиям, посещаемость этого дела была, мягко говоря, не очень, и спустя короткое время, медиатеку благополучно забросили — последнее мероприятие в разделе «Гоголь+» датируется июнем 2015-го, а сайт медиатеки не работает с января прошлого года. Выставок в «Гоголь-центре» давно не проводилось, программа «Гоголь books» ограничивается книжной лавкой на территории театра, как-то существует «Гоголь-кино», и только кураторы «Гоголь-музыки» продолжают поставлять концерты популярных коллективов на которые, кажется, кто-то ходит. Зато все так же театр открыт в дневное время суток — люди приходят, сидят в кафе и обсуждают, должно быть, следующий срок российского президента.
Если о художественных достижениях «Гоголь-центра» и самого Серебренникова можно (и неизбежно нужно) спорить, то достижения продюсерские и вся их работа на ниве расширения контекста вокруг театра — неоценимы. Именно в стенах «Гоголь-центра» проходила значительная часть важнейших дискуссий про театр не как творческую фабрику, а как общественный институт: дискуссия про цензуру в театре, например, или первый всероссийский форум независимых театров, собравшийся в 2016-м. В постсоветском театральном сообществе исторически сложился редуцированный дискурсивный фокус на спектакле и на творческой команде, иногда — на театре как едином целом; поле вокруг театра почти не обсуждалось. «Гоголь-центр» же своей работой выводил театр в более широкий общественный контекст. Нельзя сказать, что этот процесс был в максимально удачной степени запущен или не был оборван на начале пути. Но это та деятельность, которая необходима современному театру, чтобы осознавать себя и давать узнать о себе «широким народным массам». И вот — в прошлом году уже не по собственному желанию «Гоголь-центр» стал триггером для выхода российского театра в совсем уж широкое поле общественного и политического контекста. Ни театр, ни сообщество к этому оказались не готовы.
В дискуссиях о том, сколько политики в деле «Седьмой студии», неизбежно натыкаешься на вопрос — был ли тип театра, производимый «Гоголь-центром», политическим. Безусловно, в какой-то мере был. Только самим Серебренниковым в «Гоголь-центре» было поставлено шесть спектаклей, напрямую критически работающих с российской действительностью. В остальных он так или иначе «посылал сигналы» на эту тему. Другой вопрос: был ли этот политический театр опасным? Абсолютно нет. Чем ближе к текущему дню, тем более безопасным (и даже близким к беспомощности) становился этот тип театрального высказывания. Как показал опыт последних десяти лет, «нарративный театр с острыми вопросами» апроприируется столичной и нестоличной публикой на раз-два. Смежные продюсерские цели совсем скомкали эту интенцию: Серебренников хотел делать отчетливо зрительский театр, а какие могут быть зубы у буржуазного зрелища, забитого в сценическую коробку? Впрочем, все это претензии по высокой планке. До «Гоголь-центра» у московского среднего класса не было театра, который мог бы заряжать чувством гражданственности на современном (хоть и десятилетней европейской выдержки) театральном языке, обеспеченном хорошей технологией.
Если относиться к этим событиям формально, то в истории «Гоголь-центра» можно увидеть новейшую историю России после 2012 года, которая с самим театром случилась как запоздавший отзвук медведевских четырех лет. Радикальная и неожиданная реформа, назначение смелого худрука по инициативе Капкова, а уже через десять месяцев его же официальное требование отменить показ фильма о Pussy Riot. Матерный пост Серебренникова об этом, затем работа в обычном режиме — спектакли выходят как надо, но что-то уже надломлено. Затем сокращение госсубсидий и отказ нескольких сторонних партнеров в финансировании, проблемы с долгами. Наконец кульминация в виде судебного преследования и ареста.
В текущих условиях это может прозвучать или резко, или как издевка, или как солидаризация с «Левиафаном», но модус театрального высказывания Серебренникова в рамках «Гоголь-центра» себя, кажется, исчерпал. Тут стоит верить самому художнику, дававшему себе кредит на шесть лет. Нет ничего хорошего в том, что с «Гоголь-центром» происходит, но любые перемены — какими бы драматичными они ни были — ведут к одной из главных целей искусства: подрыв стабильности в угоду развитию. И было бы, конечно, красиво завершить этот текст патетическим высказыванием на тему «вот что ты получишь, если вдруг захочешь быть свободным в России», но на самом деле хочется пожелать одного: чтобы театр изменился и чтобы изменились люди, имеющие к этому отношение. Только так можно продолжить менять театральную реальность, что уже единожды у «Гоголь-центра» получилось.
2012
7 августа — назначение Кирилла Серебренникова на должность худрука
2013
2–3 февраля — открытие «Гоголь-центра»
1 марта — премьера спектакля «Метаморфозы»
25 апреля — премьера спектакля «Сон в летнюю ночь»
1–2 ноября — запуск программы «Гоголь-кино»
28 декабря — запрет показа фильма про Pussy Riot
2014
26 января — премьера спектакля «Мертвые души»
13 июня — премьера спектакля «(М)ученик»
8 декабря — запуск театральной медиатеки
2015
1 марта — начало репетиций спектакля «Гроза» Андрия Жолдака (спектакль не вышел)
2 марта — увольнение Алексея Малобродского с поста директора
7 марта — премьера спектакля «Арлекин»
27 марта — премьера спектакля «Хармс. Мыр»
23 мая — показ спектакля «Мертвые души» на фестивале Wiener Festwochen
5 июня — показ спектакля «Идиоты» на Авиньонском фестивале
15 сентября — премьера спектакля «Кому на Руси жить хорошо»
9 октября — решение о назначении Серебренникова директором театра
2016
4 марта — премьера спектакля «Машина Мюллер»
14 мая — открытие поэтического цикла «Звезда» спектаклем «Пастернак. Сестра моя жизнь»
20 июня — премьера спектакля «Кафка»
20 июля — показ спектакля «Мертвые души» на Авиньонском фестивале
3 декабря — премьера спектакля «Ахматова. Поэма без героя»
22 декабря — показ проекта «Похороны Сталина»
2017
23 мая — обыск в «Гоголь-центре» и квартире Серебренникова
21 июня — арест Алексея Малобродского
23 августа — помещение Серебренникова под домашний арест
15 сентября — премьера спектакля «Маленькие трагедии»
2018
15 января — премьера спектакля «Маяковский. Трагедия»