Известный эпатажными постановками режиссер перенес действие трагедии Шекспира в Чечню. 

 РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
          Спектакль однозначно не является скучной трагедией Шекспира. Серебренников нашпиговал каждую минуту действа множеством разнообразных находок. Причём они присуствуют как в картинке, так и на звуковой составляющей.Это современный мусульманский мир вместо древнего Египта, густо приправленный "опасным сексом, кровью, политикой и оружием". Это мучнистый гигант - гермафродит с гипертрофированным фаллосом, безногий гонец, видеоэкран, телефонные будки, Цезарь и римляне в деловых костюмах яппи... Это аудиоуроки арабского... Это... Это... И так далее и тому подобное...На мой взгляд "А&К" Серебренникова - отличный тест на внутреннюю косность и зашоренность зрителя. Во всяком случае, после первой части многие недоумевавшие не вернулись... Билеты на "А&К" в кассах есть, демонстрируется спектакль ежемесячно не менее 1-2 раз. Как и положено в "Современнике", билеты не дешёвые. Лучшие доходят до 3 тыс. на одно лицо. Стоит ди это увиденного. Если всё же придёте, будьте готовы удивиться. Не только фантазии Серебренникова. В зале будут бегать многочисленные безбилетники, увлечённые поиском лучших мест. Первый ряд окажется вторым. Т.е. всё как и положено в "Современнике". Советовать кому-нибудь просмотреть это - упаси Вас бог. Кто-знает, как отреагирует человек на зрелище огромного фаллоса, мусульманские вставки, политические аналогии и массу ассоциаций. Так что получите имидж не столько интеллектуала, сколько человека странного, возможно бесноватого.

 АЛЕНА КАРАСЬ
           На основе шекспировского сюжета режиссер рассказывает историю о трудностях - нет, более того - невозможности перевода. Не переводится, по Серебренникову, язык чувств на язык политики, язык одной культуры на язык другой.
Не случайно зеркало сцены обрамляют две стеклянные будки для переводчиков, и в них комментирует происходящее безногий гонец в камуфляже (Артур Смольянинов сыграет здесь еще и убиенного "террориста" Помпея, внезапно объявившего Риму войну и холодно убитого в ресторане яппи из окружения Цезаря).
Сразу скажу, что в финале эти стеклянные будки будут перевернуты и превращены в музейные египетские саркофаги, чтобы "похоронить" там доспехи Антония и золотые ризы царицы Клеопатры. Эти двое и становятся главными жертвами исторической "необходимости", тотального террора, навязанного циничной и анонимной властью сразу и Востоку, и Западу, и Северу, и Югу.
Еще один знак тотальной непереводимости цивилизаций и культур - это звучащие в интермедиях между картинами диалоги из аудиокурса арабского языка.
Серебренникову доставляет явное удовольствие провоцировать публику схожестью своих героев с персонажами современной политической сцены - не случайно его Помпей похож на террориста Радуева, а Цезарь - и вовсе на президента РФ. С такой же шокирующей откровенностью (говорят, худсовет "Современника" замер от ужаса) они с Симоновым уподобили декорацию второго действия страшному спортзалу бесланской школы.

 МАРИНА ДАВЫДОВА
         Многое в "Антонии и Клеопатре" придумано здорово. Почти все - умно. Спектакль получился головной. Может быть, даже чересчур. Но при видимом недостатке в нашей режиссуре людей, умеющих думать головой, а не каким-то другим местом, эту его особенность хочется не простить, а скорее приветствовать. Эллинистический Египет внятно и последовательно превращен Серебренниковым в арабский Восток с чеченским акцентом, римская метрополия - в европейский Запад с российским лицом. Противопоставление дикой силы страстей и цивилизованного лицемерия, по-детски простодушной жестокости и взрослой, совсем не военной хитрости пусть не с идеологической, но с сугубо театральной точки зрения - плодотворный ход. Чудесно сыгран совсем молодым Иваном Стебуновым Октавий Цезарь. В нем, конечно, угадывается президент одной очень большой страны с обширными нефтяными ресурсами (сделано это без нажима: вот эдак головку набок склонил - и видно, что лукавит), но куда больше - "нашист" с чисто вымытыми щеками. Его противостояние с Антонием - не противостояние двух триумвиров. Это конфликт боевого генерала и номенклатурного ничтожества, боящегося собственных холуев. С одним из них, Помпеем (отморозком, ушедшим в чеченский беспредел), тут разберутся быстро - за уставленным кушаньями столом переговоров. Где стол был яств, там труп лежит.

Кирилл Серебренников, режиссер

- Ваш спектакль "Антоний и Клеопатра. Версия"  заставляет задуматься о трагических событиях мировой и отечественной истории. Но насколько важна для вас связь с сегодняшней политикой?

- У нас все одеты в современные костюмы не потому, что мы все желаем перенести в современность, это просто такая традиция играть Шекспира в современных костюмах. Ничего нового мы здесь не открываем. Но как только появляется Цезарь в современном костюме, все говорят: "Путин! Посмотрите, это же Путин!" А для этого нет никаких оснований, там ничего про это нет. Речь идет об абстрактной власти, о том, как и что мы говорим о природе этой самой власти. Не нашей с вами, а о власти, которая сталкивает народы, о тех политиках, которые сталкивают людей лбами. Это история про то, как в мире воюющем побеждает цинизм, побеждает клика Цезаря, побеждают люди, которым плевать - любовь или нелюбовь, Восток или Запад, христиане или мусульмане, им плевать. Они сталкивают цивилизации лбами для получения своей выгоды и на этом наваривают какие-то дивиденды. Если говорить про эту политическую линию, которая есть в пьесе, то она развита у Шекспира очень мощно, мы ее тоже посчитали возможным оставить. Хотя от этих сцен осталось где-то 50%. У Шекспира этого намного больше, чем у нас.

- А время аллюзий на сцене вообще прошло?

- Нет, оно не прошло ровно потому, что именно желанием находить эти аллюзии и питаются некоторые умы. Но мы ведь не отвечаем за чужие сны.