Елена Алдашева
Первый показ вагнеровского «Парсифаля» в постановке Кирилла Серебренникова пройдёт на сцене Венской оперы 11 апреля без зрителей. Видеоверсия этого спектакля с Йонасом Кауфманом и Элиной Гаранчей в главных ролях будет доступна онлайн через неделю, 18 апреля.Наряду с другими заметными фигурами современной европейской режиссуры, Кирилл Серебренников был приглашён в консервативную до недавних пор Венскую оперу новым художественным руководством театра. Напомним, в сезоне 2020-2021 театр возглавили интендант Богдан Рошчич и дирижёр Филипп Жордан. Работу над постановкой Серебренников, который не может покинуть страну в связи с решением по делу «Седьмой студии», ведёт дистанционно — по видеосвязи. Напомним, таким дистанционным путём режиссёр выпустил несколько премьер в Европе даже из-под домашнего ареста, когда диалог с другими создателями спектаклей приходилось вести не в онлайн-формате, а через адвоката (в их числе «Гензель и Гретель» в Штутгартской опере, «Так поступают все женщины» в Цюрихском оперном театре, «Набукко» в Гамбугской опере).
Напомним, «Парсифаль» — последняя опера Вагнера. Отправной точкой для создания «торжественной сценической мистерии», как определял жанр сочинения сам композитор, стали средневековые тексты о рыцарях Грааля, в том числе «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха. Серебренников помещает героев своего спектакля в пространство тюрьмы. В аннотации театра уточняется, что сценография вдохновлена французским типом тюремного комплекса maison centrale, где содержались так называемые «безнадёжные». Эти «безнадёжные» зачастую были представителями этнических и религиозных меньшинств — лишённые свободы в общем замкнутом пространстве, они, по мнению создателей спектакля, оказываются предоставлены сами себе. Это тюремное сообщество и становится театральной аналогией вагнеровских рыцарей Грааля.
О том, почему было выбрано именно такое решение, рассказывает сам Кирилл Серебренников: «Рыцари Грааля, какими они представлены у Вагнера в начале „Парсифаля“, явно потеряли часть своей веры — возможно, самую важную и значимую часть. Грааль, как я его понимаю, — это идея всеобщей свободы, и именно потому он противоречит принципам Братства Грааля. Рыцари находятся в плену своей догматической боевой позиции против всего мирского. Они идут по миру с шорами на глазах, и в результате их восприятие становится всё более узким и искажённым. Тюремное пространство моего спектакля — это метафора ограниченного, сжавшегося, догматического мира, в котором они заперли себя и где всё происходит не так, как должно. И, конечно же, жизнь в неволе — это одна из возможных интерпретаций пространства, в которое „здесь превращается время“.
Любая наивная иллюстративность огрубила бы тонкие смыслы и контексты вагнеровской партитуры. Показать на сцене чудо застывшего в воздухе копья привычными средствами конвенционального театра можно, но такие попытки проиллюстрировать чудеса, музыкально воплощённые в партитуре Вагнера, приведут к чему угодно, кроме желаемого магического эффекта. Я не хочу и не могу „показывать Вагнера один к одному“ — хотя все его символы в нашей постановке присутствуют: чаша, копьё, крест и так далее. Но я думаю, что настоящая метафизика есть в реальной жизни. Во время съёмок киноматериала для „Парсифаля“ в конце декабря на окраине Москвы мы обнаружили бетонные развалины. Был невероятный мороз — а при этом солнечные лучи падали сквозь дыры в разрушенных стенах. Магический и ирреальный в своей красоте момент. Как художник, я открываю в этой красоте Бога».